Ощущаю себя пустым граненым стаканом из "душной пельменной", давно потерявшим свою чистоту и прозрачность. Конечно, его торопливо моют руки посудомойки, но, если бы пришлось бы снимать отпечатки пальцев, ничего бы не вышло, так как не смываются отпечатки ни пальцев, ни губ людей. Разных, порой удивительных, потому что непонятно как их занесло в нашу пельменную.
Вот мальчишка шести лет, с папой пришел, пьет сок томатный...из меня.
А вот, наверное даже, невинная девушка, лет восемнадцати - для нее "три топора", она морщится, но допивает до конца, не сводя зеленых глаз со своего спутника, с загорелым, небритым очень мужественным лицом и с наколками на пальцах. Дурочка.
Вот две девчонки-студентки...заказали водку! Зачем им водка, если они дальше все равно идут в компанию выпивать?
Ого, в меня налили чай. Кому же он? А ну точно, здравствуйте профессор. Изменить можно напиткам, но месту встречи с ними - никогда! Хлебните тогда чайку за своё постоянство!
А это кто? Что-то знакомое...Так это тот мальчишка, который когда-то с папой приходил! Пиво. Жигулевское. Вот оно "поколение некст". Деточка, опомнись, одумайся! Забыл как два года отец пьяный замерз, заснув на детской площадке во дворе?
А это не забудешь никогда. Во мне ...кефир. Катенька, девочка моя, почему кефир, а не пиво на опохмел? Ты решила с нового года бросить пить? Значит я больше не увижу тебя здесь?
Ой, опять он. Как же я не люблю когда он приходит, требует пива, быстро выпивает, а потом наливает в меня это пойло из аптеки. Вымойте меня, скорей.
И все это бесконечно, суетливо. Руки, губы, слова, признания, истории, болезни, пошлость, грязь, снова грязь, невинность, непорочность. Опустошение. Ототрите меня с порошком до блеска, до голубизны стекла, и уберите в самый дальний угол шкафа, потому что, самое главное сейчас, это не разбиться на множество маленьких квадратных кусочков, как это обычно бывает с гранеными стаканами.